Рудзинский А.В.
1981г.
Грани тех лет.
( воспоминания)
Что осталось в детской памяти о Бежаницах после 1917 года? Многое теперь представляется смутно, но отдельные картины тех лет рельефно сохранились в сознании. К ним и обратимся.
… Бежаницкая волость Новоржевского уезда. Сам поселок имел две четко разграниченные улицы. Одна из них шла по направлению к железнодорожной станции Сущево. От ее конца до вокзала тянулась проселочная дорога километра два с небольшим. Справа от нее на пригорке раскинулась деревенька Кунавино. Запомнилась она возвышавшимися старинными елями на окраине.
Другая улица, пересекающая вокзальную, тянулась от Новоржевского большака к церкви с кладбищем и далее к поместью Усадище. Большак был уложен булыжником екатерининских времен.
Помню, через вокзальную улицу двигались казачьи эскадроны. Всадники были вооружены карабинами и шашками. Они спешивались, поили лошадей, закусывали. Мы, вездесущие мальчишки, вертелись возле них. Возбуждало любопытство, впервые увиденное такое войско. Один из казаков схватил меня за голову и уши, поднял вверх и с хохотом заорал:
-Ты, байстрюк, за кого: за меньшевиков, или за большевиков?
-Дяденька, я их не знаю, - с испугом ответил я.
Казак опустил меня на землю, стал заниматься чем-то у седла лошади. Вспоминая об этом теперь, догадываюсь, что казаки бросили фронт, уходили из царской армии на юг, домой. Их путь лежал по-видимому через Бежаницы и другие места Псковской губернии.
В Бежаницах тогда имелись частные магазины. Помню на улице Вокзальной лавки купцов-: мануфактурная – Гершковича; хозтоваров – Грудинина и Киселева, ситец также продавался у Столяровых.
С возникновением первых органов Советской власти возникла и потребкооперация. Первый ее магазин обосновался в двухэтажном кирпичном доме Гершковича и Грудинина. Однажды к нам домой зашел высокий с седеющей бородой крестьянин. Фамилии его не помню. Это был председатель правления потребобщества. Он сказал нашей маме:
- Вы человек довольно грамотный, приходите работать в наш магазин кассиром.
Мама согласилась. Уходила на работу рано, а возвращалась поздним вечером. У магазина выстраивалась огромная очередь окрестных жителей за керосином, солью, спичками. Поздним вечером мама пересчитывала кипы бумажных денег. Их называли керенками. Потом сдавала их. Неграмотные женщины называли маму «кастерица». Слово «кассирша» им, видимо, было выговаривать более затруднительно. Отношения с покупальницами у нее были хорошие. Это объяснялось и тем, что мама помогала неграмотным людям посчитать эти бумажные деньги. Если случалась, что подавали больше, лишнее возвращала. Помню как однажды пришла домой в очень хорошем расположении духа. Потом сказала: «Меня правление наградило за хорошую работу».
Несчастье обрушилось нежданно, негаданно. Мама тяжело заболела. Отцы не было в живых уже давно. Приехала моя старшая замужняя сестра и увезла маму к себе. Меня содержать ей было не на что. Как быть?
Учитель земской школы И.Н. Громов взял хлопоты на себя. А затем и определил меня в сиротский дом, что обосновался в поместье Усадище.
До революции оно принадлежало Дмитрию Философову. На горе возвышался огромный каменный дом в два этажа, его венчала четырехэтажная башня. О ней еще будет сказано несколько слов. Домом заведовала М.А. Шишкина, в прошлом учительница. В роли одной из воспитательниц подвязалась Мария Алексеевна Философова. Это была сухонькая старушка с огромным крючковатым носом. Владела несколькими иностранными языками. Она старалась при всяком удобном случае кого-то из нас мальчишек больно ущипнуть, так что на руке повыше локтя оставались синяки. Возможно, до этого мы доводили ее своим баловством. Но скорее она была безмерно зла – ведь революция лишила ее титула, имения, богатства.
В среде обитателей дома, имею в виду нас, мальчишек, царила атмосфера строгих неписаных законов. Чтобы стать полноправным членом сообщества каждый должен был выполнить два непременных условия! Первое – переплыть без отдыха туда и обратно Черный пруд в соседнем селе Богдановское. Второе – обойти по узкому карнизу четвертый этаж башни, теперь уже нашего дома. К счастью, никто не сорвался с той высоты. Вспоминается еще и мемориал на кладбище бывшего властелина поместья Усадище. Там возвышалась каменная часовня в глубине со склепом. В нем лежал прах Философова. На стене висел его парадный мундир со шпагой, звездами. На черной ленте блистали слова «Шталмейстер двора его величества»…
Но вернемся к событиям тех дней, происходящим в жизни Бежаниц. Уже действовал волостной исполнительный комитет. В народе его называли коротко – ВИК. Создалась и организация РКСМ. Помню ее возглавлял боевой парень Александр Бундзен. Но до нас дела комсомольские не доходили. Надо полагать, что нас считали еще малышами – 10-12 лет.
А вскоре произошла и перестройка. Наше усадищенское детское заведение закрыли. Нас, обитателей его, перевели в Новоржевский детский дом. Он располагал полным штатом обслуживающего персонала, был на содержании бюджета уездного исполкома Совета. Мы вступили в новую, иную жизнь.
Источник: Архив ИКЦ Философовых | 
https://vk.com/club155176255 
