Философовы

Многочисленные Философовы гордились своим происхож­дением от Марка Македонина, Философа, согласно поме­щённой в VI части родословной книги, «мужа честна, из учёных в богослов­ских науках, выехавшего в Россию при Владимире Святом вместе с послами греческими».

«Несмотря на давность своего рода, несмотря на то, что многие предки их занимали высокопочётные места при древних князьях и царях, их нельзя было причислить к аристо­кратии придворного круга... Это был тот самый класс, к кото­рому принадлежали все главнейшие дея­тели русской культу­ры XVIII и XIX столе­тий», - размышлял А. Н. Бенуа, хорошо знавший «псковскую ветвь» Философовых, в своей книге «Мои воспоминания».

Философовы гор­дились своей принад­лежностью к старин­ному дворянскому роду более, «чем все­ми графствами и кня­жествами на свете».

А. С. Пушкин был светски знаком с полковником Алексеем Илларионовичем Философовым, встречался с ним на Кав­казе в 1829 году и в 30-е гг. в Петербурге. Его сестра Екатерина Илларионовна в 1832 году пишет родителям: «Нас те­перь беспрестанно тревожат приходя­щие смотреть квартиру, а это доставило нам случай познакомиться с Пушкиным. В первый раз, как он приходил, мы были одни дома; я, не взглянув на него и увидя, что шляпа у него очень затаскана, при­няла его за лакея и отвечала сухо, не смо­тря на него, что и заставило его, не огля­дев горниц, убирать­ся вон. Когда же мне сказали, что это был Пушкин, два дня с до­сады не знала что де­лать, не могла себе простить низкого чувства - судить лю­дей по платью. Треть­его дня он ещё при­шёл и братец был до­ма, уже принял его получше меня, я же отвесила ему пренизкий поклон за вину свою и не знаю, сколько должна ещё ему отвесить таковых же, за приятные часы, доставленные мне его стихами. Он мне очень понравился, он естественен и совсем без претензий. Кажется, он сошёлся с братцем и просил, чтоб ему назначили день прийти посмотреть Рембрандта, ко­торого он очень любит».

А. И. Философов был близок к при­дворным кругам, будучи воспитателем младших сыновей Николая I, любил и ценил поэзию.

С его деревенскими псковскими родственниками А. С. Пушкин познако­мился ещё в годы своей ссылки.

Настроение Пушкина, запертого в «глухом» Михайловском на неопреде­лённый срок, отданного под надзор ме­стных властей, отразилось и в его твор­честве, и в его переписке с друзьями.

«...Что касается соседей, - писал Пушкин В. Ф. Вяземской в конце октяб­ря 1824 года из Михайловского, - то мне лишь поначалу пришлось потру­диться, чтобы отвадить их от себя: больше они мне не докучают...»

Однако, несмотря на неприязнен­ное отношение ссыльного поэта к псковскому дворянству, обстоятельст­ва его деревенской жизни складыва­лись так, что он постоянно сталкивал­ся, встречался, общался со своими мно­гочисленными соседями, многие из ко­торых к тому же были дружны с его ро­дителями и семейством П. А. Осиповой. Как знакомое Пушкину, упоминает П. А. Осипова имя Д. Н. Философова 29 сентября 1831 года:

«...Успокойтесь, холера прогулялась по всей губернии... и менее чем где-ли­бо была опустошительна. Но что заме­чательно: в Великих Луках и Новоржеве она не показывалась, пока не при­везли тело В. Кн. Константина, и тогда её жертвы были ужасны. Никого не бы­ло больных в свите Великого князя и между тем, как только увезли его из до­ма Д. Н. Философова в 24 часа более 70 человек захворали, и так всюду...»

Это письмо могло напомнить Пуш­кину эпизод из его ссыльной михайловской жизни - поездку с И. М. Рокотовым в с. Богдановское Новоржевско­го уезда летом 1825 года.

Расположенное вблизи села Бежаницы, в 60 верстах от Михайловского, оно принадлежало богатому помещику Дмитрию Николаевичу Философову (1789-1862 гг.). В 1834 году, заполняя деловые бумаги, последний сообщил о себе, что он «чиновник 14 класса, пред­водитель дворянства Новоржевского уезда, наследственно владел в Москов­ской, Петербургской и Псковской гу­берниях в разных уездах мужеска 842 и женска 888 (душ)». Женат он был дваж­ды. Первый раз совсем молодым на красавице Анне Петровне Чихачёвой и имел от неё двух сыновей - Николая и Александра.

По рассказам Анны Павловны Философовой, урождённой Дягилевой, которая была замужем за одним из сы­новей Дмитрия Николаевича, красота не оградила её от унижений мужа, за­ставлявшего её часами на морозе ждать его в карете у Английского клуба.

Второй его женой стала вдова Ма­рия Матвеевна Неклюдова, урождённая Рокотова. На портрете кисти знамени­того А. Г. Венецианова, созданном в марте 1823 года и ныне хранящемся в Государственной Третьяковской гале­рее, Мария Матвеевна грустно улыбает­ся, слегка склоняя набок голову в кру­жевном чепце, - от всего её облика ве­ет приветливым провинциальным ра­душием и гостеприимством.

Её, занятую хозяйственными рас­поряжениями, изобразил Венецианов и в своей картине «Утро помещицы», для которой, вероятно, она позировала в Богдановском, где не раз бывали А. Г. Венецианов и его ученики.

Как курьёз воспринимается опасе­ние М. М. Философовой «дурного» вли­яния А. С. Пушкина на её мужа, о чём свидетельствуют современники.

Д. Н. Философов, сын богатого псковского помещика, очень рано стал полновластным хозяином своей жизни, да и чужой также - в лице многочислен­ных крепостных родового имения Богдановское и других вотчин в Петер­бургской и Московской губерниях.

Высокомерный, широкий в своих привычках, лентяй и барин, Дмитрий Николаевич так и не знал до конца, сколько у него земли и сколько кресть­ян. Во всяком случае, этих его «поддан­ных» было более чем достаточно, что­бы обеспечить помещику привольное приятное житьё и в деревне, и в Петер­бурге, и за границей.

«Если же следить как следует за каж­дой получкой и каждым расходом, то едва ли достанет сил и времени при са­мой неутомимой деятельности, а то иг­ра не будет стоить свечки и жизнь тяже­лее последнего каторжника. Поверхно­стно, сколько возможно приблизитель­но, считать хозяину нужно, чтобы при неограниченной доверенности не в сильно разорительной степени был об­манут. Но неутомительно действовать просто сумасшествие. Умрёшь, прово­няешь, поневоле закопают. Быть про­сто закопанным, или чтобы несли твой златой гроб все коронованные особы, нет ни малейшей разницы...» - эти сло­ва Дмитрий Николаевич записал под старость, когда сам возраст диктует лю­дям расчётливость, но слишком сильна была в нём уверенность в собственном богатстве, чтоб он мог утруждать себя заниматься хозяйством.

Властный, деспотичный, самодурный до жестокости барин и глава се­мьи, которого боялись все домочадцы, сибарит и эстет, уверенный в том, что жизнь существует для удовлетворение его прихотей и капризов, — таким пред­стает он со страниц своих писем и рас­сказов близких. Д. Н. Философов жил постоянно в своей любимой усадьбе Богдановское, не жалея денег на её бла­гоустройство, превратив, наконец, в «земной рай». В просторном доме было много прекрасных картин, книг, статуй и бронзы, привезённых из частных по­ездок за границу, особенно из Италии. Часть богатой коллекции сгорела во время пожара в отсутствие владель­ца, когда он был в Киеве. Однако благо­даря сохранившимся картинам худож­ника Г. Сороки, одного из учеников А. Г. Венецианова, можно «заглянуть» и сейчас в дом Философовых. Картины «Гостиная» и «Диванная» запечатлели интерьеры богатого, с большим вку­сом обставленного по-деревенски уютного дома. Богдановское Дмитрий Николаевич очень любил и называл его своим «земным раем». Там был пре­красный сад, украшенный прудами и статуями. «...Об этом самом Богдановском то и дело вспоминалось в беседах, о жизни же в Богдановском говорили, как о каком-то Эльдорадо», - констати­ровал Александр Бенуа то состояние восторга, с каким следующие поколе­ния Философовых говорили всегда о Богдановском.

Все крепостные женихи и невесты перед свадьбой обязаны были вырыть определённое количество земли, уг­лубляя и расширяя пруды, вызывавшие зависть соседей.

Когда гости приезжали, хозяин Богдановского водил их по причудли­вым тенистым дорожкам среди павиль­онов и беседок, показывая им павли­нов, черепах, лебедей.

Сохранилась легенда, что 1000 чело­век в течение 10 лет засаживали и разра­батывали 20 десятин, на которых раски­нулся сад Философовых. Одна половина сада была устроена ещё в 1-й половине XVIII века, во французском, Версальском стиле. Прямые, широкие аллеи, причуд­ливо остриженные липы, ели на фоне высоких шпалер из деревьев.

За садом текла речка, а за нею начи­нался лес. Дмитрий Николаевич пре­вратил этот лес в парк английского ти­па. Речка и болотистая равнина были превращены в огромный пруд, напо­минающий озеро. В пруду выросли ос­трова. Живописные мостики были пе­реброшены через протоки. План парка принадлежал французу Дебосу солдату Наполеоновской армии, отставшему от неё во время отступления. Дебос выра­щивал великолепные розы, пальмы, ви­ноград; островок на пруду был затей­ливо разукрашен.

Вообще во всех затеях барина Де­бос принимал самое деятельное учас­тие, внося свою фантазию. Д. Н. Фило­софов окружал свою жизнь забавами и приятностями. Даже сын его, несмотря на всю мягкость характера, написал о нём: «Жизнь его отличалась постыд­ным отсутствием всякой деятельнос­ти». Иногда он по нескольку месяцев не распечатывал писем, чтобы не иметь необходимости отвечать на них. Заба­вы его были самого разного свойства. Однажды он захотел испытать, что чув­ствует нищий. Две недели бродил он по Витебской губернии, питаясь Христо­вым именем. Потом со своей свитой объезжал те места, где его хорошо при­нимали, и развозил подарки. В 64 года как любознательный турист он поехал в Киев со всевозможными прихотями на собственных лошадях.

«Мне скажут, что немногие согла­сятся пуститься по России на своих, но если бы кто решил мне сопутствовать, то сказал бы, кто же кроме проказника Философова умеет так мастерски поль­зоваться жизнью, как он? В таком месте, где с трудом можно достать плохое не­обходимое, он лакомится страсбургским пирогом, запивает его душистым вином, закуривает манильскую цигарку, ложится на постель, как дома. Он отво­рил поставленный перед ним ящик, лю­буется волшебной кистью знаменитого Пуссена, которого возит тоже путеше­ствовать. В интервалах пробегает не­сколько страниц какого-нибудь хоро­шего автора, потом засыпает. Его не бу­дят, он не рассчитывает ни время, ни до­роговизну, рассчитывает только то, что­бы ему было хорошо». В этой поездке, как и всюду, он был окружён обычным крепостным гаремом. Даже заграницу он возил его с собой, поражая иност­ранцев необычной свитой красавиц.

Типичный герой своего времени, убеждённый крепостник, самодур и оригинал, любитель и ценитель пре­красного, - таким написал его в 1826 году О. Кипренский. Художник изобра­зил его в сюртуке, с длинным чубуком в бисерном чехле. Чёрные короткие во­лосы падают на лоб. Лицо круглое, бритое, широкий, упрямый подборо­док, маленький рот с красивыми кап­ризными губами, всё полно сытости и баловства, но глаза умные и живые.

Ныне портрет находится в Арме­нии, в картинной галерее Еревана.

«На портрет деда Димы я посматри­вал с недоброжелательством, как на жуткого, жестокого крепостника. В то же время о просвещённости этого дес­пота свидетельствовало как то, что он создал из холопа художника, так и те очень недурные картины, которые, спасённые от пожара в Богдановском, всё ещё украшали стены гостиной... Среди этих картин была большая «Кле­опатра» во вкусе Гвидо Рени и несколь­ко «маленьких голландцев»... В кабине­те висел ещё один портрет Дмитрия Николаевича Философова, писанный художником Гольпейном, изобразив­шим его уже в старости, стоящим спи­ной к зрителю, но отражающимся ли­цом в зеркале», - вспоминал А. Бенуа.

Единственным свидетелем преж­него великолепия Философовых были старинные картины - остатки знаме­нитого собрания Д. Н. Философова в Богдановском.

Летом 1825 года Иван Матвеевич Рокотов привёз на правах близкого родственника в Богдановское ссыль­ного Пушкина, очевидно, гордясь и хвастаясь своим знакомством со зна­менитостью.

Сын Д. Н. Философова Владимир Дмитриевич рассказывал впоследствии, что во время этого визита А. С. Пушкина, он, тогда 5-летний мальчик, читал перед поэтом I песнь «Онегина» и Пушкин удивлялся памяти ребёнка.

Аналогичное предание существо­вало в семействе псковских знакомых поэта Яхонтовых. Может быть, эти реа­лии отразились в «Отрывке» 1830 г., носящем явно автобиографический ха­рактер, в котором Пушкин размышляет о положении известного поэта в обще­стве: «Приедет ли он к соседу погово­рить о деле или просто для развлече­ния от трудов, сосед кличет сына и за­ставляет мальчишку читать стихи тако­го-то, и мальчишка самым жалостным голосом угощает стихотворца его же изуродованными стихами».

Герой повести «Египетские ночи», куда впоследствии с переделками вошёл Отрывок», поэт Чарский признался, что мальчишки так ему надоедали, что по­минутно принуждён он был удерживать­ся от какой-нибудь грубости». Портрет В. Д. Философова в детстве - «Мальчик с игрушками» - находится в экспозиции Псковского музея. Владимир Дмитриевич Философов (1820-1894) в свои сту­денческие годы вёл дневник, который содержит очень точные и меткие на­блюдения и некоторые провинциаль­ные происшествия.

Этот «Дневник правоведа» является одним из источников для характерис­тики жизни и быта псковского помест­ного дворянства.

Дань семейным воспоминаниям от­дал и его сын Дмитрий Владимирович, написав статью «Соседи А. С. Пушкина по Михайловскому», опубликованную в 1912 г. в сборнике «Старое и новое».

Тонкий наблюдатель и друг Димы Философова, сказавший о нём много прекрасных слов, Александр Бенуа пи­сал о среде, из которой вышли Философовы: «Это класс, из которого вы­шли герои и героини романов Пушки­на, Лермонтова, Турге­нева и Толстого. Он вы­работал самые главные темы русской жизни, его самосознание и систему взаимоотношений меж­ду членами одного се­мейного клана. Всякие тонкости русской пси­хологии, извилины ти­пично русского мораль­ного чувства возникли и созрели именно в этой среде». В этой среде и рождались идеи «Мира искусства».

Д В. Философов известен как один из организаторов журнала «Мир искусства». Под сводами богдановского парка молодые люди — Сергей Павлович Дя­гилев, впоследствии знаменитый теат­рал, антрепренёр, основатель «Русских сезонов» за рубежом, и его кузен Дмит­рий Владимирович Философов - об­суждали планы создания новаторского художественного журнала, который дал название целому направлению в русском искусстве.

Мать Дмитрия Владимировича, зна­менитая Анна Павловна, урождённая Дя­гилева, которая содействовала развитию женского просвещения в России, была одним из организаторов «Бестужевских курсов». Красавица, умница, жена камер­гера, директора Департамента внутрен­них сношений Министерства иностран­ных дел Владимира Дмитриевича Фило­софова, она сочувствовала революцио­нерам, укрывала их от полиции. Анна Павловна была дружна с Достоевским и Блоком, который ввёл её в свою поэму «Возмездие» под именем Анны Вревской. Супруги Философовы - Владимир Дмитриевич и Анна Павловна - нашли упокоение в часовне вблизи Богданов­ского (ныне пос. Бежаницы). В совет­ское время часовня была осквернена, в ней продавался керосин...

В настоящее время на месте неког­да роскошной усадьбы Богдановское - жалкие остатки великолепного парка, о котором писал К. Случевский, со­провождая в поездке по России Вели­кого князя Владимира Александровича в 1884-1885 гг.: «Громадный, за­мечательной планиров­ки парк, пруды, беседки, стриженые ели и пу­щенные верандами ли­пы - всё это задумано на широкую руку и в другие времена...»